Наилучшие доступные технологии

Модернизация промышленных производств до уровня, отвечающего наиболее передовым техническим решениям, является актуальной для многих стран, в том числе и россии. В условиях неизбежно развивающегося технического прогресса не меньшее значение имеют также и усилия по охране окружающей среды …

Авторы:

Борис Ягуд, исполнительный директор Ассоциации «РусХлор» , участник Управляющего комитета Всемирного совета по хлору (ВСХ), к.т.н.
Валентин Эбериль, главный специалист Ассоциации «РусХлор», к.т.н

В реальных условиях модернизация промышленности как составная часть технического прогресса и усилия экологов по защите окружающей среды зачастую вступают в серьёзные противоречия, в основе которых нередко лежат не только различные цели, но и нежелание понять друг друга и найти оптимальные решения. Сейчас, когда проблемам модернизации и экологии уделяется самое пристальное внимание и в нашей стране, и в мире в целом, налаживание взаимопонимания и нахождение оптимальных решений особенно актуально. Одним из важных вопросов, требующих уточнения в плане выработки такого взаимопонимания, является трактовка понятия о наилучших доступных технологиях.

О термине и тенденциях

Термин «Best Avariable Technology» появился в последние годы прежде всего с целью отбора и популяризации технологий, существующих в настоящее время в различных секторах хозяйства, которые обеспечивают минимальные энергетические, ресурсные и трудовые затраты в сочетании с минимальным ущербом для окружающей среды и здоровья человека. Учитывая многовариантность принятого термина, его можно было трактовать и как «Наилучшие существующие (имеющиеся) технологии», и как «Наилучшие доступные технологии» (далее НДТ).

Последний термин, используемый в принятом Федеральном законе от 21.07.2014 №219-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон об охране окружающей среды и в отдельные законодательные акты Российской Федерации», представляется более отвечающим объективным требованиям, так как включает в себя не только качество технологий, но и их реальную доступность для производителей. Однако следует отметить, что определение понятия «НДТ», изложенное в законе, все же носит неоднозначный характер. В частности, в п.4 ст. 28.1 закона на него указано как на сочетание критериев, обуславливающих достижения целей охраны окружающей среды и вкупе определяющих НДТ. Это сочетание включает в себя:

— наименьший уровень негативного воздействия на окружающую среду в расчете на единицу времени или объем производимой продукции (товара), выполняемой работы, оказываемой услуги либо другие, предусмотренные международными договорами Российской Федерации показатели;

— экономическая эффективность внедрения и эксплуатации НДТ;

— применение ресурсо- и энергосберегающих методов;

— период её внедрения;

— промышленное внедрение этой технологии на двух и более объектах, оказывающих негативное влияние на окружающую среду.

Ограниченность этой формулировки, а следовательно, и возможность её двойной трактовки, понятна многим специалистам. В ней прежде всего подчеркнута техническая возможность внедрения НДТ, и в то же время полностью не раскрывается понятие экономической эффективности, так как отсутствует указание на учет «цены вопроса» природоохранной технологии, то есть затрат на реализацию проектов и срока их окупаемости.   Цели внедрения НДТ ясны и не вызывают ни сомнений, ни возражений, ни боязни. Опасения вызывает другая, не совсем видимая цель, возникающая в связи со стремлением бюрократии к упрощению, формализации технической политики, а также желанием внести некую упорядоченность в разнообразную конкурентную среду. Такая тенденция проявляется, в частности, в практике Европейского союза, и в этом направлении, кажется, идет и Российская Федерация. Но именно в этой тенденции скрыта серьезная опасность.

Ведь она открывает дорогу для навязывания (зачастую в приказном порядке) небольшого числа, а то и единственной рекомендуемой для конкретной отрасли технологии, такая тенденция не может учитывать всего сложного комплекса сопутствующих факторов технического, экономического и социального характера, влияющих на выбор технологий. Иная из них, будучи практически доступной, по эффективности — наилучшей, может не войти по соображениям чиновников в реестр официально признанных НДТ.   А в настоящее время мы наблюдаем тенденцию, направленную именно на придание перечням (справочникам) НДТ статуса едва ли ни законодательных актов, подлежащих неукоснительному исполнению. В принятии подобных жестких правил значительную роль, помимо властных структур, играют экологические движения, а также лоббисты компаний, владеющих технологиями, признаваемыми как НДТ, и потому заинтересованных в их широком и быстром внедрении.

Причем позициями и деятельностью экологических движений, характерными чертами большинства из которых являются «боевой дух» и бескомпромиссность в сочетании с непониманием, а то и с невежеством, могут легко воспользоваться нечистоплотные политики и заинтересованные лоббисты для разного рода манипуляций общественным мнением.   В результате жесткой регламентации технической стороны этого важного вопроса благая цель — содействие техническому прогрессу с минимальным ущербом для окружающей среды — может обернуться в свою противоположность с результатами, далекими от первоначального замысла. Выходом из подобной ситуации может быть расширение утвержденного перечня НДТ за счет включения в него, помимо самых передовых, а следовательно, и наиболее предпочтительных технологий, принимаемых в полном комплексе, также и элементов существенного усовершенствования технологий, непризнанных в целом как НДТ, но дающих возможность при значительно меньших затратах существенно сократить ресурсо- и энергопотребление и достичь экологического эффекта, близкого к ожидаемому от НДТ, рекомендованных в качестве наиболее предпочтительных (эталонных). Это может дать предприятиям необходимую свободу маневра в период до появления реальной возможности полномасштабного перехода на эталонную НДТ, но при этом одновременно с обеспечением, даже в течение этого периода, существенного эффекта.

О теории и практике

Рассмотрим ситуацию с НДТ в России на конкретном примере хлорной промышленности. Ее основная продукция — хлор, щелочи и водород производится по трем методам электрохимического разложения водных растворов хлоридов: диафрагменному, ртутному и мембранному.   Диафрагменный метод, доля которого в общем объеме производства хлора в России в настоящее время составляет около 50%, характеризуется высокими энергозатратами, относительно низкой чистотой производимой щелочи и использованием в качестве диафрагмы асбеста, признанного вредным продуктом, представляющим экологическую опасность.   Ртутный метод, доля которого составляет примерно 30%, характеризуется существенно более низким энергопотреблением, высокой чистотой производимой щелочи и использованием в технологическом процессе больших объемов ртути — экологически опасного вещества.

Мембранный метод с долей примерно в 20% является наименее энергозатратным и не использует экологически опасных веществ. Именно этот метод рассматривается в мире как эталонная НДТ для хлорной отрасли. Перевод российских хлорных заводов на выпуск продукции только по мембранному методу является стратегической целью отрасли, но такая конверсия требует высоких затрат, зачастую непосильных для подавляющего большинства предприятий из-за длительного срока окупаемости, что препятствует притоку частных инвестиций.   Так, согласно расчетам, сроки окупаемости конверсии производств, работающих по ртутному методу, составляют 14–16 лет. Конверсия диафрагменных производств окупается несколько быстрее в связи с тем, что в этом случае ожидается значительно большее сокращение энергопотребления, а кроме того, возможно использование существующих узлов выпарки, а также отсутствует необходимость демеркуризации оборудования и ремедиации территорий.

Однако и в этом случае затраты и сроки окупаемости являются достаточно высокими.   Но вместе с тем в мировой хлорной промышленной практике существуют апробированные, подтвержденные и вполне доступные технические решения. Они касаются совершенствования отдельных элементов технологии и оборудования в диафрагменном и ртутном методах и позволяют свести энергозатраты и экологический ущерб до уровня, близкого к получаемому при мембранном методе. Заметим, без конверсии и при затратах, значительно более низких, чем затраты на конверсию, и потому вполне доступных для большинства производств. К числу таких решений, в частности, относятся:

— переоснащение электролизеров на аноды усовершенствованных конструкций (SLM в ртутных и раздвижные в диафрагменных электролизерах); — внедрение автоматических систем регулирования напряжения на ртутных электролизерах;

— перевод диафрагменных электролизеров с асбестовой на асбополимерную диафрагму;

— отказ от сульфидного обесхлорирования анолита в технологической схеме ртутного метода;

— полный переход на ионообменную очистку сточных вод от ртути;

— реконструкция отделений термической регенерации ртути из отходов с целью постепенного отказа от использования ртути, закупаемой из первичных источников ее получения.

Чего боятся и ждут компании?

Часть этих мероприятий в настоящее время уже внедряется на действующих отечественных производствах. Однако более широкому, быстрому и полному внедрению их, как в предыдущие годы, так и сейчас, мешают опасения владельцев, руководителей предприятий и потенциальных инвесторов, связанные с вероятностью применения административных мер, направленных на их ускоренную конверсию или закрытие, причем со ссылками именно на НДТ и последние европейские тенденции и решения. Следует обязательно иметь в виду, что для реализации всех мероприятий — от модернизации в рамках действующих методов до конверсии производств — необходима реализация комплекса мер прямой и косвенной государственной поддержки и усиление контроля за эффективным использованием этой поддержки.

Перечень основных мер государственной поддержки хлорной промышленности разработан и направлен в Правительство РФ.

Напомним, что именно в связи с высокой затратностью проведения конверсии хлорных производств по ртутному методу на мембранный и наличием доступных резервов значительного сокращения эмиссии ртути на действующих производствах Конвенцией Минамата установлен 2025 год как контрольный срок для вывода этих производств из эксплуатации, но с возможностью двух разрешенных исключений — вплоть до 2035 года. Однако беспокойство вызывает продолжающаяся активность части экологических организаций, толкающих государственные структуры разных стран на принятие непродуманных волюнтаристских решений. При этом подобная активность в ряде случаев встречает принципиальное понимание и поддержку со стороны политических кругов.

При этом складывается впечатление, что продолжающийся многие годы безудержный избыточный популизм и алармизм в ходе обработки общественного мнения со стороны экологов уже настолько запугал общественное мнение Запада, что достиг своего апогея. Безответственный технократизм, пренебрежение к вопросам экологии, господствовавшие примерно до середины 60-х годов ХХ века, не могли не отразиться на принятии решений на государственном уровне.

В поисках выхода

Так, в странах Евросоюза недавно было принято решение Еврокомиссии о полном запрете использования ртутной технологии, а также асбеста в диафрагменной технологии до конца 2017 года вместо ранее добровольно взятого Европейской ассоциацией хлорных производств до 2020 года. Решение подписали под предлогом перехода исключительно на «Наилучшие доступные технологии». К ним, согласно официальному справочному перечню Евросоюза, относятся только хлор-щелочные производства по мембранному методу, а также по диафрагменному, но без использования асбеста. При этом любые совершенствования существующей ртутной технологии, приводящие к реальному сокращению потребления и эмиссии ртути и осязаемым экологическим результатам, не принимаются во внимание.   Кроме того, упорно продвигается крайне сомнительный с точки зрения ожидаемого экологического эффекта план захоронения выводимой из эксплуатации в ходе конверсии ртути с обязательным переводом ее в форму киновари (сульфида ртути) вместо предусматривавшегося ранее захоронения металлической ртути в герметичных емкостях в надежно заглубленных подземных хранилищах, например в заброшенных соляных шахтах.

В предлагаемом сейчас Еврокомиссией плане не учитывается, что сосредоточение огромной массы захораниваемой ртути, даже в относительно нетоксичной форме киновари (которую, между прочим, несложно при желании снова восстановить до металла), требует не менее надежной охраны и герметизации емкостей, но при дополнительных немалых затратах на перевод металла в сульфид. В этих решениях явно видится след как «продвинутых» экологов, так и компаний, заинтересованных в скорейшем внедрении своих весьма затратных разработок.

Трудно сказать, справится ли Европа за столь короткий срок с конверсией оставшихся к настоящему времени примерно 40 производств, но ясно, что прямого экологического эффекта от этого ожидать не следует, тем более что проблема демеркуризации и рекультивации загрязненных ртутью территорий останется и даже усугубится. Разумеется, для Европы, где количество сконцентрированных на сравнительно небольшом пространстве действующих хлорных производств по ртутному методу весьма велико, ускорение их конверсии можно считать хоть в какой-то степени оправданной. Но в нашей стране с её огромными пространствами и всего тремя оставшимися производствами, работающими по ртутному методу, показывающими низкую эмиссию ртути, вряд ли можно считать такой подход целесообразным. Искусственное подстегивание наших производств к конверсии без серьезнейшей государственной поддержки, осуществляемой путем прямого финансового инвестирования, является нерациональным, а дальнейшее совершенствование достигнутого в рамках существующей технологии — необходимым и оправданным.

Однако, согласно сообщениям из Министерства энергетики РФ (см., в частности, «Коммерсантъ» от 28.01.2014), и у нас ведется подготовка обязательного перечня НДТ, а в принятом Федеральном законе от 21.07.2014 №219-ФЗ в качестве контрольной даты модернизации промышленности с использованием только НДТ указан 2020 год. Хотелось бы, чтобы при составлении такого перечня и придании ему официального статуса опыт Европы не копировался слепо, а были учтены наши возможности, специфика и предложения, касающиеся расширения перечня НДТ.   Другим серьезным моментом следует считать вероятные последствия взаимного обмена запретительными санкциями в связи со сложной политической ситуацией в Европе. Известно, что технологии и оборудование, имеющие прямое отношение к НДТ, зачастую являются предметом взаимного сотрудничества между Российской Федерацией и рядом промышленно развитых зарубежных стран. Следовало бы признать важным то, чтобы под санкции как с той, так и с другой стороны не подпадали технологии и оборудование, использование которых является экономически и экологически значимым.

Статью читайте в журнале «Химия и бизнес» № 7-8